РВБ: Велимир Хлебников. Творения | Версия 1.4 от 23 сентября 2000 г. |
Ганнибал
Здравствуй, Сципион. Ты прав, мой храбрый Ганнибал,
Они не стоят разговоров.
Наш мир, поверь, не так уж плох,
Создав тебя, создав меня!
Созда<ть> двух-трех веселых блох
Совсем не тяжкая вина.
Итак, пути какой-то стоимости.
О, слава! Стой и мости.
Причина: кость или изъян
Есть у людей и у обезьян.
Ты веришь этой чепухе?
Ей-богу, нет. Хе-хе!
Мы пляску их, смеясь, увидим,
А там, зевая, к предкам вы<й>дем.
Извергло их живое,
И вот, сюда явившись, двое
Приносят копоти огни,
Из новой истины клешни.
О тенях тени говори<м>!
Как много звезд там вдалеке.
Послушай, осаждая Рим,
Себя ударив по щеке,
Давил ты меньше комаров,
Чем сколько смотрит на нас ныне
<В> ночной доверчивой пустыне
Созвездий пятен и миров.
На римском щеголе прыщей
Садится меньше и бедней,
Чем блещет звезд во тьме ночей.
И то, чему свистят,
И то, чему все рукоплещут,
Не стоит много (образ взят),
Когда кругом так звезды блещут.
Как два певца, что за проезд
До ближнего села
Расскажут вам теченье звезд
И как устроена пчела.
И к ним не будь ты так суров.
Смотри: давил не столько комаров
Ты на пунической щеке,
Как звезд сверкает вдалеке.
Но слышишь ходит кто-то,
В руке же древко дрота.
И снова, меж вас пролетая,
Вскрикну: «Иду я на вы!»
Горе: кайма золотая
Обвила пространство главы.
Чело, презиравшее неги,
И лоб, не знавший слов «страшно»,
Налили вином печенеги
И пили так, славя мной брашно.
Я войско удальцов
Собрал со всех сторон
И нес в страну отцов
Плач смерти, похорон.
Я жертвой был течений розных,
Мои часы шли раньше звездных.
Заведен люд на часы.
Чашкой гибели весы
Наклонилися ко мне,
Я упал по звезд вине.
Да, давно и я горе<л>.
И, старее, чем вселенная,
Мутный взор (добыча хворости),
Подошла ко мне согбенная
Старушка милая, вся в хворосте.
Я думал, у бабушки этой внучат
Много есть славных и милых,
Подумал, что мир для сохи непочат
И много есть в старого силах.
«Простота, произнес я, святая»,
То я подумал, сюда улетая.
Я с простертою рукой
Пролетел в умов покой.
Я полчищем вытравил память о смехе,
И черное море я сделал червонным,
Ибо мир сделан был не для потехи,
А смех неразлучен со стоном.
Топчите и снова топчите, мои скакуны,
Враждебных голов кавуны.
Знайте, что новые будут Бироны
И новых «меня» похороны.
Да, да: ты прав, пожалуй.
Коперник, добрый малый.
Битвы доля бойцу кажется
Лучезарной, вместе лучшей.
Я не спорю. Спорить сердце не отважится,
Враждовал я только с тучею.
Быть, рукой судьбы ведом,
Ходит строгим чередом.
Раз и два, один, другой,
Тот и тот идут толпой.
Нагибая звездный шлем,
Всяк приходит сюда нем.
Облеченный в звезд шишак,
Он, усталый, теневой,
Невесомый, не живой,
Опустил на остров шаг.
Ужель от Карлов наводнение
Ведет сюда все привидения?
На острове вы. Зовется он Хлебников.
Среди разъяренных учебников
Стоит, как остров, храбрый Хлебников
Остров высокого звездного духа.
Только на поприще острова сухо
Он омывается морем ничтожества.
Наши клятвы и обеты
Клеветой замыла злоба,
В белый холст мы все одеты
Для победы или гроба,
Как на остров, как на сушу,
Погибая, моряки,
Так толпой взошли вы в душу
Высшим манием руки.
Беседой взаимной
Умы умы покоят,
Брега гостеприимно
Вам остров мой откроет.
О, духи великие, я вас приветствую.
Мне помогите вы: видите, бедствую?
А вам я, кажется, сродни,
И мы на свете ведь одни.
© Электронная публикация - РВБ, 1999, 2000. |